Мелочи - Страница 11

К оглавлению

11

— На стол-то мало.

— Пожалуйста, будь спокоен… На — вот тридцать копеек… купи картофелю… Детям вредно мясо… тяжело ложится на желудок… гороху.

Горничная ушла; между супругами происходил разговор насчет того, что как это все к лицу и дешево, и насчет того, что как бы с тремя рублями протянуть до десятого. Во время этого разговора супруг опять вошел ко мне и объявил:

— Долго ли я ходил? Каких-нибудь два часа, а пятнадцати целковых как не бывало… Вот оно, батюшка, семейная жизнь! А нельзя! Надо поддерживать обстановку!.. Такие уж уродились мы с женой — горды мы очень!.. Гордости тьма-тьмущая!

После целого дня всевозможных бессмыслиц, которых мне пришлось быть свидетелем, я полагал уже, что гордая глупость моих хозяев разыгралась до конца и продолжения ее не будет; но ночью, когда все живущие в квартире были уже в постели, с двуспальной кровати моих хозяев, вопреки моему желанию, до меня неожиданно донеслись слова:

— К другим ходим, к себе никого… Много ли тут… водки, селедки… — говорила жена.

— Н-да… Селедочку с лучком… помочить ее.

Очевидно, что супругам недостаточно было того, что шиньон лежал в коробке на шкафу; им нужно было видеть его в действии. Вследствие этого вечером следующего дня ко мне еще раз явился хозяин.

— Позвольте вас просить, — сказал он, — завтра провести с нами вечерок.

— Я должен быть в другом месте. Извините!

— Очень жаль! А то бы в карточки? партийку?

— Не играю в карты.

— Очень жаль. Особенного ничего не будет. Но, надеюсь, все будет прилично. Мы с женой…

— Не могу! — сказал я решительно.

— В таком случае позвольте просить у вас комнату на несколько часов?

Я изъявил согласие.

Целое утро следующего дня хозяин бегал по городу, отыскивая денег. Часам к двум он воротился с кульком, потным лицом, вытаращенным глазом и дергающейся щекой.

— Что будешь делать! — говорил он мне. — Не успел повернуться — десяти целковых нет в кармане! Живи, как знаешь…

Я снова изъявил сочувствие.

Часу в шестом начали появляться гости, мужчины и дамы, и тотчас же принялись за стуколку. Так как комнаты хозяев были заняты чайным столом, то детей с больными желудками оттеснили в кухню, стараясь поплотнее притворять дверь, чтобы гости не слышали крика и плача… Я тотчас же ушел из дому и воротился в третьем часу ночи, будучи уверен, что все уже кончилось; но, к удивлению моему, окна моей комнаты были освещены. Я поднялся по черной лестнице и вошел в кухню.

Здесь моим глазам представилось ужасающее зрелище, устроенное взаимными усилиями просвещенных супругов. Атмосфера маленькой кухни была раскалена до последней степени. Волны чада закрывали все, кроме огненного зева плиты, — и в глубине этого ада слышался плач и стоны детей, которые не могли заснуть от боли в желудках, от жары и угоревших голов. Кухарка, которую подняли с пяти часов утра, которая была измучена работой — так как она должна была принимать одежду гостей, подавать чай, таскать детей из комнаты в кухню и, кроме всего этого, мучиться муками мужа, которому нечего послать в деревню, — была разозлена и на просьбы плачущих детей отвечала чуть ли не дракой, после которой у нее самой выступали слезы.

— А? Не правда ли, — лепетала Клавдия Петровна в гостиной, поворачивая к гостье затылок с шиньоном из крепированных волос… — Недурно?

— Оч-чень, очень мило!

— Легонький! — прибавлял супруг, рассоловевший от водки.

Мне некуда было деться, так как хотя хозяин и относился ко мне как человек к человеку, но забравшись с гостями в мою комнату, кажется, и не думал уходить оттуда.

Злодейства эти продолжались до девяти часов утра.

Злодейства "обстановки", — результатами которых был горох, плач детей, французский язык и неизменная атмосфера глупости, — продолжаются до сего дня.

ПРИМЕЧАНИЯ

...

Группа рассказов под заглавием "Мелочи" впервые образована в четвертом томе (1884 г.) первого издания "Сочинений", в конце "Приложений" тома.

Название отдела "Мелочи" для очерков и рассказов, идущих после большого произведения, писатель применял не раз и ранее: например, под этим же названием в сборнике 1871 года после "Разоренья" Успенский напечатал три других рассказа ("Старьевщик", "Идиллия", "Зарок не пить"). В настоящем издании заглавие "Мелочи" сохраняется, так как сам Успенский оставил его в последующих изданиях своих "Сочинений". В первый том "Мелочи" переносятся потому, что тематика входящих в них рассказов 1865–1868 годов тесно переплетается с тематикой цикла рассказов "Столичная беднота".

1. Дворник
...

Рассказ впервые напечатан в серии "Петербургские очерки. 1. Дворник (Вместо предисловия). 2. № 24 и его обитатели. Шалопай. 3. Арабеска не более" ("Будильник", 1865, М. № 80, 84, 85, 88, 90), под псевдонимом М. Б — н. Из этих очерков только "Дворник", с небольшими исправлениями, перепечатывался автором "в сборнике "Глушь", СПБ., 1875 года, в отделе "Из столичной жизни", и во всех изданиях "Сочинений".

Успенский недаром обращает внимание читателя на "незаметную" фигуру дворника, называя его героем настоящего времени, — новые персонажи, новые типы из трудового народа усиленно выдвигала демократическая литература 60-х годов.

Стр. 327 …под мотив из "Эрнани" — опера Джузеппе Верди (1813–1901) "Эрнани" (1844), написанная на сюжет одноименной драмы в стихах Виктора Гюго.

2. По черной лестнице
...

Рассказ впервые напечатан в журнале "Женский вестник", 1867, VII, с подзаголовком "Столичные нравы". С сокращениями он был перепечатан в сборнике "Глушь" 1875 года, в отделе "Из столичной жизни"; из этих сокращений надо отметить вычеркнутое Успенским н начале рассказа описание "лютой петербургской зимы" и ее тяжелых последствий для бедноты. Рассказ подвергся стилистической правке при включении его автором в "Сочинения".

11